Смотреть волкогонова об военных и политических деятелей. Генерал Волкогонов: "прозревший" подлец

(22.03.1928-06.12.1995) - спец. по военно-этич. теории, методол. проблемам военной теории и практики, проблемам отеч. истории первой пол. XX в.; д-р филос. наук, д-р ист. наук, проф. Род. в станице Мангут Читинской обл. Отец В. расстрелян во время репрессий, мать умерла в ссылке.

Окончил Орловское танковое училище, ВПА, адъюнктуру этой же академии.

В 1971 защитил докт. дисс. "Социологический и гносеологический анализ проблем военно-этической теории (Мораль и война)". С 1971 работал в Гл. полит. управлении СА и ВМФ, с 1984 - зам. нач. этого Управления, с 1988 - нач. Ин-та военной истории.

В 1990 защитил докт. дисс. по истории "Сталинизм: сущность, генезис, эволюция". В 1991 снимается с должности по полит. мотивам.

В 1990 избран нар. депутатом РСФСР. Чл.-корр. РАН. В. разрабатывал вопросы взаимосвязи войны и морали, проблемы психол. войн. В посл. годы в сферу науч. интересов В. входила филос.-ист. проблематика.

Соч.: Психологическая война. М., 1983; Феномен героизма.

М., 1985; Вожди. Трилогия: Сталин.

В 2 т. М., 1992; Троцкий.

В 2 т. М., 1992; Ленин. Политический портрет.

Кн. 1 и 2. М., 1994; Семь вождей.

М., 1996; Этюды о времени.

М., 1998. Волкогонов, Дмитрий Антонович Род. 1928, ум. 1995. Историк, автор трудов по истории, философии, проблемам политики.

С 1986 г. генерал-полковник.

С 1984 занимал пост заместителя начальника Главного политического управления Советской Армии и ВМФ, затем возглавлял Институт военной истории МО СССР (1988-91). С 1991 г. работал в правительстве Российской Федерации (председатель ряда комиссий).

Чл.-корр. РАН с 1991 г. Волкогонов, Дмитрий Антонович Родился 21 марта 1928 г. в ст. Мангут Кыринского района Читинской области; окончил Орловское танковое училище в 1952 г., Военно-политическую академию им. В. И. Ленина в 1966 г., доктор философских наук, доктор исторических наук, профессор; генерал-полковник; служил в Приволжском и Киевском военных округах, занимал различные должности в политорганах; с 1966 г. работал в Военно-политической академии; 1969-1988 - начальник отдела - заместитель начальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота; 1988-1990 - начальник Института военной истории Министерства обороны СССР; избирался депутатом Верховного Совета РСФСР в 1985 г., в различные органы КПСС, делегатом ХХVII и ХХVIII съездов КПСС, ХIХ конференции КПСС; в 1990 г. был избран народным депутатом РСФСР, членом Совета Национальностей Верховного Совета РФ, был сопредседателем фракции "Левый центр - сотрудничество", координатором депутатской группы "Россия", членом Комитета Верховного Совета по вопросам обороны и безопасности; являлся советником Президента РФ по оборонным вопросам; в 1993 г. был избран депутатом Государственной Думы Федерального Собрания РФ первого созыва, был членом фракции "Выбор России", членом Комитета по обороне; написал более 20 книг, среди последних работ - двухтомный труд о И. Сталине "Триумф и трагедия", опубликовал свыше 500 научных и публицистических статей по актуальным вопросам политики, философии и истории; был вице-президентом международной ассоциации военных историков, членом правления Философского общества, общества "Знание", членом редколлегий "Военно-исторического журнала" и журнала "Знамя"; был награжден советскими и иностранными орденами, медалями; являлся лауреатом научных и литературных премий; скончался в 1996 г. Выступал за утверждение суверенного статуса России, за создание РАН, российского радио и телевидения, за передачу большей части союзных предприятий на територии России в подчинение российским органам.

Считал, что формирование рынка в стране не может быть осуществлено без государственного плана. Выступал против продажи земли и предприятий в частную собственность.

Вместе с тем требовал прекратить процесс "раскрестьянивания", обеспечить появление на земле настоящего хозяина.

Был сторонником реформирования армии, превращения ее в профессиональную.

February 23rd, 2017

Валерий Бушуев. ГОРБАЧЕВ И ПЕРЕСТРОЙКА
Отрывок из книги «Свет и тени: от Ленина до Путина. Заметки о развилках и персонах российской истории».
М., «Культурная революция», 2006.

Совсем иное дело – такие люди, как занимавший в 80-е годы пост зам. начальника Главного политического управления Вооруженных Сил СССР, генерал-полковник Д. Волкогонов . Вскоре после моего прихода в «Коммунист» мне впервые поручили вести – то есть редактировать и готовить к печати - его статью. Ему, видимо, понравилось, как я работаю с его текстами, и в 1983-1986 годах через мои руки прошло несколько его материалов. Речь в них неизменно шла о необходимости непримиримой борьбы с происками американского империализма, разоблачались приемы психологической войны США и НАТО против СССР, возносилась хвала мужеству и доблести советских воинов, в том числе в Афганистане и других точках земного шара. В общем, совершенно типичные для военного политработника темы. Личного знакомства у нас долгое время не было, общались мы только по телефону, а материалы – кстати, из соседнего тогда с редакцией здания, расположенного на улице маршала Шапошникова, - приносил его помощник, ставший впоследствии моим хорошим другом.

Надо отдать должное генералу: он всегда великолепно чувствовал конъюнктуру, меняющиеся требования времени. Вот достаточно показательный пример. В 1983 году, после долгих проволочек, ГлавПУР разрешил публикацию нашумевшего впоследствии романа Ю. Полякова «Сто дней до приказа». «Но, - вспоминал много лет спустя автор, - тут встал один из замов начальника ГлавПУРа, который сказал, что он как коммунист и политработник категорически против, что эта вещь не имеет права на существование, и если вы будете настаивать, он пойдет в ЦК и т.д. Фамилия этого генерала была Волкогонов» («Книжное обозрение Ex libris НГ», 16 декабря 1999 года).

В сентябре 1986 года Волкогонов неожиданно пригласил меня к себе. В кабинете, который он занимал, когда-то, по его словам, сидел С. Буденный. Мне, человеку очень далекому от армии, впервые довелось тогда пожать руку столь высокопоставленному военному. Не знаю, почему он вдруг проникся ко мне доверием, но разговор почему-то начал с того, что обрушился с весьма нелицеприятной критикой в адрес высшего руководства страны (явно имелся в виду Горбачев), которое, ничего не смысля в военных вопросах, идет на неоправданные стратегические уступки Соединенным Штатам. Заключаемые с ними сделки, говорил Волкогонов, наносят непоправимый ущерб обороноспособности страны. «Все это закончится очень печально», - провидчески сказал он тогда.

Силы реакции, по его словам, могут в определенный момент вывести на улицы огромные массы дезориентированных людей. Резерв этих сил – совершенно бесконтрольно выпускаемые на волю психически больные люди. Их очень много в стране. Он назвал мне несколько имен, из которых запомнилась только ставшая впоследствии известной одна «супердемократическая» дама. Легко внушаемых людей с неустойчивой психикой немало и в армии, сказал Волкогонов. От них уже избавляются. В качестве примера назвал некоего Уражцева и какого-то офицера из Военно-политической академии им. Ленина. Вред они еще могут нанести огромный, добавил он. Уражцев, не раз потом приходивший в редакцию с жалобами на руководство Министерства обороны, которое комиссовало его и уволило из армии, действительно производил впечатление не вполне адекватного человека. Про других трудно сказать что-то определенное не могу, я не психиатр, а какие порядки нередко царили в психбольницах в доперестроечные времена, хорошо известно. Но последовавшие в 1990-1991 годах события заставляют думать, что генерал в своих прогнозах был недалек от истины.

После такого вступления Волкогонов перешел к вопросу, ради которого и позвал меня. Смысл его высказываний состоял в том, что в последнее время раздается очень много обвинений в адрес Сталина. На него сваливают все смертные грехи, а ведь в его деятельности были не только недостатки, но и достижения. «Пока не поздно, надо защитить Сталина», - эти его слова я навсегда зафиксировал в своей памяти12. Волкогонов сказал, что уже много лет собирает материалы для политической биографии Сталина, что он получил доступ, прежде всего, к военным архивам, и вскоре ему обещали открыть доступ к личному фонду Сталина в Центральном партийном архиве. У него уже готова значительная часть будущей книги о генералиссимусе, и он хотел бы предложить публикацию некоторых ее глав в «Коммунисте». Дело, по его словам, идет быстро, поскольку он обладает огромной работоспособностью: вечером, выпив стакан крепкого чая, за несколько часов может «выдать» печатный лист готового текста.

Я, естественно, поблагодарил его за это предложение и обещал дать быстрый ответ. Как полагается, в тот же день доложил о встрече своему главному редактору. И. Фролов к тому времени, видимо, уже был в какой-то мере осведомлен о далеко идущих идейно-политических задумках Горбачева, идущих вразрез с его официальными заявлениями. Поэтому он попросил еще раз вежливо поблагодарить «этого философа от генералов и генерала от философов», но сказать, что журнал воздержится от подобной публикации.

В течение последующих месяцев Волкогонов, видимо, почувствовав, какие новые ветры задули в обществе, радикально переделал книгу, полностью отказавшись от первоначального замысла. Через некоторое время в одном из «толстых» литературных журналов он начал публиковать первые главы этой книги под заглавием «Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина». В 1989 году она вышла отдельным изданием, состоявшим из четырех частей. Это издание, кстати, отличается от второго, вышедшего несколько позднее в новой серии «Вожди» и отмеченного уже не антисталинизмом, а совершенно остервенелым антикоммунизмом. Эволюция взглядов Волкогонова оказалась невероятно стремительной: от «защиты Сталина» он очень быстро дошел до поистине омерзительной травли Ленина в своей одноименной книге из той же серии «Вожди» (М., 1994).

Последний раз мне довелось встретиться с Волкогоновым, ставшим уже к тому времени ельцинским вельможей, на презентации его книги «Троцкий» в пресс-центре МИДа на Зубовском бульваре (апрель 1992-го.) Он подарил мне свое сочинение с дарственной надписью, и мы расстались навсегда. Думаю, Волкогонов был очень обижен на появившуюся некоторое время спустя в нашем журнале пространную рецензию молодого историка Н. Дедкова («Свободная мысль», 1995, №1). В ней содержался детальный, очень обстоятельный и аргументированный анализ книги «Ленин», раскрыты допущенные автором многочисленные грубые фальсификации и подтасовки исторических фактов.

«Книга Волкогонова, - писал Дедков, - по сути дела, представляет собой длинный счет, выписанный Ленину историком, не особенно разборчивым в своей безнаказанности… Все то негативное, отталкивающее в советской истории, что только можно найти, собрано, подсчитано и вменено в вину Ленину… Крайний субъективизм и антиисторизм в отборе фактов и их интерпретации – все это лишает книгу какого-либо научного значения». Но именно такого рода книги, завершал статью автор, «весьма выгодны правящей верхушке».

В то время ни один другой орган печати не решался уже сказать что-либо подобное в адрес генерала, ставшего любимцем Ельцина. После смерти Волкогонова мы в журнале из этических соображений больше не возвращались к критическому разбору его произведений, хотя они, как типичное явление темного ельцинского времени, и заслуживали этого.

«Все ж Ты есть, Создатель, на небе. Долго терпишь, да больно бьешь». Эти слова бригадира Андрея Прокофьича Тюрина из солженицынского «Одного дня Ивана Денисовича», прочитанного мною сразу же после выхода в свет знаменитого ноябрьского номера «Нового мира» за 1962 год, на всю жизнь врезались в память. Не хотелось бы, конечно, говорить недоброе о покойном, но все же возьму грех на душу. Меня не покидает мысль, что сам Господь жестоко покарал отрекшегося от своего прошлого и прежних святынь генерал-полковника за то хотя бы, как тот обошелся с оклеветанным им Лениным. Поместив на обложке второго тома книги «Ленин» фотографию безнадежно больного, изможденного страданиями Владимира Ильича, Волкогонов, разумеется, никак не предполагал, какие страшные предсмертные муки ждут его самого. Его дочь в предисловии к посмертно изданной книге Волкогонова «Этюды о времени» (М., 1998) пишет, что «человек не в состоянии кривить душой перед своим смертным часом». Что ж, вполне вероятно, что, умирая в 1995-м, он задумался и пожалел о содеянном. Кто знает, может быть, ему даже приходила мысль о том, что на обложке его последней книги могла бы быть помещена и его собственная, искаженная раковыми страданиями фотография. Воплощающая в себе идею справедливости Высшая Сила не прощает гнусностей. Иуды во все эпохи неизменно плохо заканчивали свой жизненный путь.

"Но Сталин не понимал, что мир на пороге новых перемен. Нужно было новое мышление, новые подходы, новые альтернативы, признающие приоритет общечеловеческого над классовым. Сталин был совершенно не способен к такой эволюции."
"В сталинском «наследии» особое место занимала партия, но партия не в обычном понимании, а как синоним огромного идеологического ордена. Сталин до конца дней любил говорить: «мы, большевики», «нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять», «большевики - люди особого склада»… Целые поколения людей выросли на преклонении перед Сталиным, его идеями. В центре всех мировоззренческих установок, пожалуй, стоял классовый подход в его извращенном понимании. Марксисты, видимо, всегда абсолютизировали его, подгоняя все социальные явления под схему, основой которой был постулат: борьба классов - главная движущая сила развития. Сама идея гуманизма, общечеловеческих ценностей, морали объявлялась еретической, буржуазной, как будто гуманизм и марксизм были антиподами. О гуманистической сущности марксизма нельзя было и заикнуться. Для партийца классовое сознание - жесткая непримиримость ко всему чуждому, ко всему тому, что не согласуется с его убеждениями. Абсолютизация классового подхода, борьбы противоположностей оправдывала жесткость, насилие, нетерпимость. Классовый подход на первый план выдвинул борьбу, а компромисс, сосуществование, согласие, сотрудничество стали чем-то второстепенным. Во внешнеполитических делах это вело к конфронтации, а внутри страны оправдывало насилие и террор. Абсолютизация противоречий, реально существующих между классами, вылилась в универсальную доктрину политической и идеологической войны. "
Волкогонов Д.А. Сталин. Политический портрет. - М.: Новости, 1992.

- Книги о Ленине // leninism.su.
Добавим, что «труд» Д. Волкогонова подвергся заслуженной критике Жоресом Трофимовым в брошюре «Волкогоновский Ленин. Критический анализ книги Д. Волкогонова "Ленин"» (М., 1997) и статье Никиты Дедкова в журнале «Свободная мысль» № 1 за 1995 г. Первый вскрыл десятки искажений фактических данных в наспех состряпанном бывшим ведущим армейским пропагандистом творении, не исключая и прямых домыслов вроде того, что «выстрелы Фанни Каплан» являются «одной из крупных мистификаций большевиков».
Второй показал игнорирование Волкогоновым требований научности, сделав убедительное заключение:
«Книга Волкогонова, по сути дела, представляет собой длинный счет, выписанный Ленину историком, не особенно разборчивым в своей безнаказанности... Все то негативное, отталкивающее в советской истории, что только можно найти, собрано, подсчитано и вменено в вину Ленину... Крайний субъективизм и антиисторизм в отборе фактов и их интерпретации - все это лишает книгу какого-либо научного значения». Но именно такого рода книги, заключает автор, «весьма выгодны правящей верхушке»8.
8 Свободная мысль. 1995. № 1. С. 110.

Дмитрий Антонович Волкогонов

Волкогонов Дмитрий Антонович (1928-1996). Историк, философ, государственный деятель. Генерал-полковник. Родился в станице Мангут Читинской области. Отец расстрелян в годы репрессий, мать умерла в ссылке. Окончил Орловское танковое училище и Военно-политическую академию им. В.И. Ленина (1971). Доктор философских наук, доктор исторических наук, профессор; член-корреспондент Российской академии наук.

С 1971 г. Волкогонов работал в Главном политическом управлении Советской Армии и Военно-Морского флота. В 1979-1984 гг. - начальник управления. С марта 1991 г. - советник Президента Российской Федерации по оборонным вопросам, одновременно с ноября того же года - председатель Комиссии по упразднению политорганов Вооруженных сил СССР. С 1990 г. - вице-президент международной ассоциации военных историков; с марта 1992 г. - председатель межгосударственной Комиссии по изучению судеб американских граждан, пропавших без вести на территории СССР. Депутат Российской Федерации с 1990 г.

В 1988-1991 гг. - начальник Института военной истории Министерства обороны СССР. Возглавлял работу над изданием 10-томника «Великая Отечественная война советского народа», но в марте 1991 г. был отстранен от руководства этим изданием по политическим соображениям.1) С декабря 1991 г. - председатель парламентской комиссии по архивам.

Волкогонов - автор около тридцати книг на исторические и философские темы («Советский солдат», «Феномен героизма», «Психологическая война», «Доблесть» и др.), в которых широко используются малоизвестные и рассекреченные архивные документы. Единственный из российских ученых, кто имел доступ и возможность работать с книгами из библиотеки Сталина.

Наиболее крупные работы Волкогонова изданы под рубрикой «Вожди»: 2-томник «Сталин. Триумф и трагедия» (М., 1994) и 2-том-ник «Троцкий» (1992). Многие работы Волкогонова переведены на иностранные языки. Большой резонанс получила его статья «Феномен Сталина» (Литературная газета. 1987. 9 нояб.).

В исследовании о Сталине Д. Волкогонов, в частности, пишет: «В год своего семидесятилетнего юбилея Сталин осуществил одну из акций, которая и сегодня популярна у пожилых людей. Он смог в условиях фактического развала сельского хозяйства, слабых возможностей легкой промышленности пойти (как и в последующие годы) на заметное снижение цен на товары широкого потребления...

Каждый следующий год население ждало очередного снижения. И оно следовало. Авторитет вождя поднялся еще выше. Люди не хотели видеть, что в условиях острейшего дефицита товаров политика снижения цен играла весьма ограниченную роль в повышении благосостояния. При крайне низком уровне заработной платы жизненный уровень этим снижением не повышался. Подобная политика вела к социальной демагогии. По некоторым сравнительным показателям, пожалуй, можно утверждать, что к началу пятидесятых годов уровень жизни, реальная заработная плата достигли лишь уровня 1940 г., который, в свою очередь, был почти таким же, как в 1928 г., когда страна едва превзошла уровень, что был накануне Первой мировой войны» (Октябрь. 1989. № 9).

С нашей точки зрения, некоторое улучшение жизни в СССР все же происходило. Крупное повышение цен после войны (в результате денежной реформы, накануне отмены карточной системы), замораживание зарплаты, государственные займы, поставки по репарациям из побежденных стран (Германии, Болгарии, Венгрии, Румынии), закупка продуктов на селе практически за бесценок - позволяли снижать розничные цены. В магазинах появились деликатесы, улучшился ассортимент товаров широкого потребления. Однако реально улучшение жизненного уровня могли почувствовать только жители Москвы, Ленинграда, Киева, частично Прибалтики. А в остальных городах и весях СССР (Поволжье, Урал, Сибирь, Дальний Восток, ЦЧО, Средняя Азия...), особенно в сельской местности, где, кстати, тогда проживало более половины населения страны, по свидетельству очевидцев, переживших снижение цен, полки магазинов были почти пусты - ни ширпотреба, ни продуктов (даже хлеба) - хоть снижай, хоть повышай цены. Так, известный артист Александр Вертинский пишет жене с Сахалина, куда в 1950 г. его занесла гастрольная жизнь: «...в магазинах, кроме консервов и спирта - ничего нет. Он страшный, из древесины, его зовут „сучок" или „Лесная сказка"...Все больные „сутрама-том"... что значит „с утра - мат"... Бедность ужасная,... а один „псих" написал книгу „У нас уже утро"... „Сады цветут"... „Гиганты строятся!"... Получил Сталинскую премию 3-й степени и, написав, удрал в Москву».

Не следует также забывать, что снижение цен происходило в тот период нашей истории, когда заметная часть населения, работая за троих и не получая ни копейки, «строила» коммунистическое послезавтра в лагерях ГУЛАГа.

Примечания

1) «Был преднамеренный, заранее спланированный разгром в худших традициях идеологических судилищ 1930-1950 гг.» (Родина. 1991. № 6-7),- говорил Волкогонов о заседании 7 марта 1991 г. главной редакционной комиссии (ГРК) (стенограмму заседания ГРК см.: Независимая газета. 1991. 18 июня; см. также: Родина. 1991. № 9-10. С. 39). Издание 10-томника «Великая Отечественная война советского народа» так и не было осуществлено.

Использованы материалы кн.: Торчинов В.А., Леонтюк А.М. Вокруг Сталина. Историко-биографический справочник. Санкт-Петербург, 2000

С 1971 г. Волкогонов работал в Главном политическом управлении Советской Армии и Военно-Морского флота. В 1979-1984 гг. - начальник управления. С марта 1991 г. - советник Президента Российской Федерации по оборонным вопросам, одновременно с ноября того же года - председатель Комиссии по упразднению политорганов Вооруженных сил СССР. С 1990 г. - вице-президент международной ассоциации военных историков; с марта 1992 г. - председатель межгосударственной Комиссии по изучению судеб американских граждан, пропавших без вести на территории СССР. Депутат Российской Федерации с 1990 г.

В 1988-1991 гг. - начальник Института военной истории Министерства обороны СССР. Возглавлял работу над изданием 10-томника «Великая Отечественная война советского народа», но в марте 1991 г. был отстранен от руководства этим изданием по политическим соображениям.1) С декабря 1991 г. - председатель парламентской комиссии по архивам.

Волкогонов - автор около тридцати книг на исторические и философские темы («Советский солдат», «Феномен героизма», «Психологическая война», «Доблесть» и др.), в которых широко используются малоизвестные и рассекреченные архивные документы. Единственный из российских ученых, кто имел доступ и возможность работать с книгами из библиотеки Сталина.

Наиболее крупные работы Волкогонова изданы под рубрикой «Вожди»: 2-томник «Сталин. Триумф и трагедия» (М., 1994) и 2-том-ник «Троцкий» (1992). Многие работы Волкогонова переведены на иностранные языки. Большой резонанс получила его статья «Феномен Сталина» (Литературная газета. 1987. 9 нояб.).

В исследовании о Сталине Д. Волкогонов, в частности, пишет: «В год своего семидесятилетнего юбилея Сталин осуществил одну из акций, которая и сегодня популярна у пожилых людей. Он смог в условиях фактического развала сельского хозяйства, слабых возможностей легкой промышленности пойти (как и в последующие годы) на заметное снижение цен на товары широкого потребления...

Каждый следующий год население ждало очередного снижения. И оно следовало. Авторитет вождя поднялся еще выше. Люди не хотели видеть, что в условиях острейшего дефицита товаров политика снижения цен играла весьма ограниченную роль в повышении благосостояния. При крайне низком уровне заработной платы жизненный уровень этим снижением не повышался. Подобная политика вела к социальной демагогии. По некоторым сравнительным показателям, пожалуй, можно утверждать, что к началу пятидесятых годов уровень жизни, реальная заработная плата достигли лишь уровня 1940 г., который, в свою очередь, был почти таким же, как в 1928 г., когда страна едва превзошла уровень, что был накануне Первой мировой войны» (Октябрь. 1989. № 9).

С нашей точки зрения, некоторое улучшение жизни в СССР все же происходило. Крупное повышение цен после войны (в результате денежной реформы, накануне отмены карточной системы), замораживание зарплаты, государственные займы, поставки по репарациям из побежденных стран (Германии, Болгарии, Венгрии, Румынии), закупка продуктов на селе практически за бесценок - позволяли снижать розничные цены. В магазинах появились деликатесы, улучшился ассортимент товаров широкого потребления. Однако реально улучшение жизненного уровня могли почувствовать только жители Москвы, Ленинграда, Киева, частично Прибалтики. А в остальных городах и весях СССР (Поволжье, Урал, Сибирь, Дальний Восток, ЦЧО, Средняя Азия...), особенно в сельской местности, где, кстати, тогда проживало более половины населения страны, по свидетельству очевидцев, переживших снижение цен, полки магазинов были почти пусты - ни ширпотреба, ни продуктов (даже хлеба) - хоть снижай, хоть повышай цены. Так, известный артист Александр Вертинский пишет жене с Сахалина, куда в 1950 г. его занесла гастрольная жизнь: «...в магазинах, кроме консервов и спирта - ничего нет. Он страшный, из древесины, его зовут „сучок" или „Лесная сказка"...Все больные „сутрама-том"... что значит „с утра - мат"... Бедность ужасная,... а один „псих" написал книгу „У нас уже утро"... „Сады цветут"... „Гиганты строятся!"... Получил Сталинскую премию 3-й степени и, написав, удрал в Москву».

Не следует также забывать, что снижение цен происходило в тот период нашей истории, когда заметная часть населения, работая за троих и не получая ни копейки, «строила» коммунистическое послезавтра в лагерях ГУЛАГа.

Генерал Волкогонов: "прозревший" подлец
http://www.liveinternet.ru/users/alesadov/post103492532/

Статья из последнего, майского номера журнала "Родина".

Юрий Мурин. VOLKOGONOV COLLECTION, или «личный архив» генерала

Архив генерала Волкогонова назвать личным можно только условно. В действительности на три четверти он представляет собой коллекцию ксерокопий и микрофильмов секретных и несекретных документов, которые Волкогонов собирал для работы о политических лидерах Советского Союза, пользуясь своим положением депутата Госдумы и советника президента Ельцина. В результате образовалась коллекция документов, к которым другие историки имеют ограниченный допуск и в настоящее время. К сожалению, после смерти Волкогонова члены его семьи в 1996 году передали архив вместе с коллекцией копий уникальных документов в дар Библиотеке Конгресса США.

«НАДЁЖНЫЙ ИСТОЧНИК ИНФОРМИРУЕТ»

Во время своей работы в Архиве Президента Российской Федерации я неоднократно встречался с Волкогоновым, помогал ему в поисках того или иного документа. Однажды он сказал мне, что у него образовался целый архив, который он хотел бы передать в Архив Президента Российской Федерации. Но передача не состоялась, а вскоре Волкогонов серьёзно заболел и в декабре 1995 года умер.

Спустя несколько лет мне показали ксерокопию стенограммы выступления К. У. Черненко на служебном совещании с заведующими секторами Общего отдела ЦК КПСС 28 июня 1976 года. Была высказана просьба прокомментировать документ с точки зрения бывшего работника Общего отдела ЦК. На документе стоял гриф «Совершенно секретно». Спрашиваю: как к вам попала копия стенограммы? Мне ответили, что документ— из архива Волкогонова, хранящегося ныне в Библиотеке Конгресса США (Volkogonov Collection. Library of Congress, Washington DC, USA). Стоимость листа ксерокопии 20 центов.

Я позвонил в Центр хранения современной документации (ныне РГАНИ), где находится подлинник стенограммы, чтобы узнать, рассекретили ли документ. Из архива ответили, что документ не рассекречен, гриф не снят и публиковать его нельзя.

Другой документ, купленный там же — в Библиотеке Конгресса США, грифа секретности не имел. Это дневниковая запись самого Волкогонова от 31 августа 1993 года.

Привожу её полностью:

«Тайны власти. 31.08.93.
На днях, 24 августа, когда у меня были члены американской делегации по розыску сгинувших на территории СССР граждан США, в конце беседы полковник Пар и с ним ещё один американский дипломат попросили несколько минут конфиденциального разговора.
Пар сказал, когда мы остались втроём: «Посол США Пикеринг просил конфиденциально передать, что надёжный источник в Москве их информирует, что в октябре оппозиция предпримет попытку переворота, возможно, парламентского, с тем, чтобы сместить Президента Ельцина. Мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть этой информации. Возможно, будут подняты люди, обвинён Президент в нарушении Конституции, а затем последует объявление о лишении его власти. Возможно, и на съезде ведётся интенсивная подготовка. Вот такая информация...»
Я поблагодарил и при очередной встречи сказал Филатову и Ильюшину (двум близким к Президенту людям), а затем и Б. Н. Он был спокоен:
— Этого следовало ожидать...
Думаю, что это лишь один из вариантов готовящегося реванша, коммунистического Термидора...»

Остаётся добавить, что Сергей Александрович Филатов — в то время руководитель Администрации Президента Российской Федерации, а Виктор Васильевич Илюшин (так правильно) — первый помощник Президента.

Последующие события нам хорошо известны: появление указа Ельцина № 1400 от 25 сентября 1993 года о разгоне парламента и кровавые события 3-4 октября, стоившие многих десятков человеческих жизней.

КАК СОЗДАВАЛАСЬ КОЛЛЕКЦИЯ

О содержании документов коллекции можно судить также по ссылке на них в библиографии к трилогии «Сталин», «Троцкий», «Ленин», опубликованной в 1990-1994 годах. Мне известно, что Волкогонов намеревался продолжить подготовку издания «Вожди» до Горбачёва включительно. Для этого нужны были новые архивные документы. Так, в предисловии книги о Сталине он писал: «В основе моего анализа и выводов лежат ленинские работы, партийные документы, материалы многих архивов: Центрального партийного архива, Верховного суда СССР, Центрального государственного архива Советской Армии, Государственного архива Министерства обороны СССР, Архива Генерального штаба Вооружённых сил СССР, архивов ряда музеев и другие». Отметим, что в библиографии данного двухтомника нет ссылок на документы архивов КГБ СССР и ЦК КПСС. Документы из этих хранилищ нужны были автору для подготовки книг «Троцкий» и «Ленин». В 1990-1991 годах под натиском Волкогонова падает первый бастион — архив КГБ. В книге о Троцком автор отмечал: «0 том, как я доставал документы, связанные с «делом» Троцкого, можно написать целую повесть». Действительно, библиографии первой и второй книги «Троцкий» буквально пестрят ссылками на архив иностранного отдела ОГПУ — НКВД. Там же Волкогонов неоднократно ссылается на свой архив: «Копия заявления П. А. Судоплатова от 27 июня 1989 года Генеральному прокурору Союза ССР Сухареву А. Я. (личный архив Д. В.)», «Копия письма Д. П. Колесникова в Комиссию Политбюро ЦК КПСС от 1 июня 1988 г. (личный архив Д. В.)», «Копия письма Судоплатова Первому секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущёву (личный архив Д. В.)» и т. д. Однако для Волкогонова по-прежнему оставался недоступен Архив Политбюро ЦК КПСС, находившийся до 1992 года в ведении Аппарата Президента СССР. На все звонки заведующему архивом Л. А. Мошкову следовал вежливый отказ со ссылкой на руководство. Затем Мошков дал указание дежурным отвечать на звонки Волкогонова, что «заведующего нет на месте». Всё изменилось после указа президента Ельцина от 31 декабря 1991 года о создании Архива Президента Российской Федерации, которому передавался Архив Президента СССР.

«ОСОБАЯ ПАПКА»

В 1992-1993 годах Волкогонов в составе президентской комиссии знакомился сдела-ми бывшего Архива Политбюро, в том числе с документами «Особой папки» и закрытых пакетов, которые ранее вскрывались только с разрешения Генерального секретаря ЦК КПСС, и получал копии интересовавших его документов.

Так, в библиографии к первой и второй книгам политического портрета «Ленин» даны свыше 1600 ссылок на различные источники, в том числе около половины ссылок на архивы. Среди них на Архив Президента Российской Федерации — 246, РЦХИДНИ (бывший ЦПА при ЦК КПСС) — 383, Архив КГБ-НКВД — 49, другие архивы — 87. Ему выдавались документы с грифом «Совершенно секретно особой важности («Особая папка»)», не сформированные в дела, что категорически запрещено архивными правилами. В библиографии встречаются такие записи: «АПРФ. «Особая папка» (Протоколы и документы Политбюро)», «АПРФ. «Особая папка». Протокол заседания Политбюро № 68 от 4 апреля 1949 года. Л. 1», а также ссылки на документы «Особой папки» за 1986-1987 годы.

МНЕНИЕДОЧЕРИ

Для выяснения причины появления в США архива генерала Волкогонова я решил опубликовать статью «20 центов за гостайну». Требовалось выяснить, насколько правильно с юридической точки зрения наследники передали в дар США большое количество копий документов, собранных Волкогоновым для своей писательской работы. Ответ дочери Волкогонова последовал незамедлительно. Поскольку редакция газеты не пожелала продолжить дискуссию, полагаю нужным привести дополнительные факты.

Не отрицая самого факта передачи архива отца в США, г-жа Волкогонова пыталась доказать, что моя статья «содержит неверную информацию и не соответствующие истине высказывания». Так ли это? Причину своего решения о передаче архива после смерти отца она объяснила тем, что «российские историки и архивисты не проявили к бумагам отца никакого интереса», без ответа осталось и её обращение в Институт российской истории РАН.

Во-первых, ещё раз подтверждаю, что сам Дмитрий Антонович говорил мне о своём желании передать собранные документы в Архив Президента Российской Федерации.

Во-вторых, в Интернете, в досье «Известий», сказано: «...Российский государственный архив социально-политической истории (бывший Центральный партийный архив при ЦК КПСС), по нашим сведениям, просил Волкогонова передать архив ему».

В-третьих, в воспоминаниях друга семьи Волкогоновых Н. Лобанова-Ростовского отмечено: «...к Волкогонову было большое благорасположение со стороны американцев... Волкогонова бесплатно лечили в престижном военно-морском госпитале в Вашингтоне».

Видимо, в свою очередь семья отблагодарила американцев, подарив им копии документов из престижных архивов России.

Довод г-жи Волкогоновой о безразличии российских историков и архивистов к архиву Волкогонова следует считать надуманным.

«Зато, — пишет далее г-жа Волкогонова,— к нам обратились иностранные историки — из Голландии и США — с просьбой передать им оставшийся после отца архив». Можно себе представить, как на квартире Волкогоновых появляется очередной «полковник Пар» с предложением сделки, но хозяева от сделки отказываются и передают бесплатно в дар Библиотеке Конгресса 31 коробку с фотокопиями и 20 роликов микрофильмов. Передача совершается без заключения межведомственной комиссии по защите государственных тайн и даже без учёта мнения российских архивистов (в том числе и Архива Президента), хранящих оригиналы упомянутых документов. «Не было создано никаких комиссий...» — подтверждает г-жа Волкогонова.
И добавляет: «Одним из условий передачи бумаг стало включение в архив копий, ссылок и комментариев только на те документы, которые были рассекречены к тому моменту в России. Этот пункт договора был специально проработан профессиональными архивистами».

Итак, комиссия не собиралась, зато появились «профессиональные архивисты», которые почему-то не вспомнили о Законе Российской Федерации от 21 июля 1993 года № 5485-1 «0 государственной тайне», где сказано: «Срок засекреченности сведений, составляющих государственную тайну, не должен превышать 30 лет». Следовательно, в соответствии с законом секретные документы могли быть переданы только за 1917-1966 годы после заключения соответствующей комиссии. В действительности же тогда, в 1996 году, были переданы копии секретных документов и за 1967-1990 годы, которые подлежали рассекречиванию в 1997-2020 годах. А в архиве Волкогонова оставались даже документы и за более позднее время — до 1995 года включительно.

Создаётся впечатление, что наследники генерала Волкогонова приложили больше усилий для передачи документов в США, чем для того, чтобы оставить их в России. А главное — имели ли они на это право?

Примечания:
1. Запись беседы Секретаря ЦК КПСС тов. Черненко К. У. с заведующими секторами отдела, 28 июня 1976 года// Источник. 1999. № 5. С. 90-94.
2. Документ впервые опубликован в статье С. Кудряшова «Предсказания полковника Пара»// Родина. 1999. N? 4. С 76.
3. Волкогонов Д. Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Кн. 1. М. 1990. С. 19.
4. Он же. Троцкий. Политический портрет. Кн. 2. М. 1992. С. 323, 394-396.
5. Он же. Ленин. Политический портрет. Кн. 1. М. 1994. С. 433-456; Кн. 2. С. 467-488.
6. Мурин Ю. Двадцать центов за гостайну//Совершенно секретно. 2008. № 1. С. 14.
7. Волкогонова 0. Письмо в редакцию газеты «Совершенно секретно»//Там же. 2008. №2. С. 26.
8. Лобанов-Ростовский Н. Воспоминания и документы Волкогонова: 1990-е гг.//Новый журнал. 2003. №232.